Понятно, какой же ты блатарь без заточки. Интересно, правда, как успел ее изготовить за три дня сидения в карцере? Ложку заточил по ходу дела? Впрочем, мне-то какая разница, я вообще спать собрался.
— Гляди-ка, какой упорный, — разминая пальцы, удивлялся Шляхман. — Ну, у меня и не такие кололись. Сегодня мне некогда с тобой возиться, гнида, а завтра мы продолжим.
— Повар, — жалостливо признался силуэт, поднимая руки.
— Ясно, — хмыкнул в бороду охотник. — Пойду в чайник снежку накидаю.
Форму сотрудника НКВД, перевязав все той же бечевкой, заныкал здесь же, под половицей. В середину свертка спрятал кобуру с револьвером, туда же отправил и планшет, предварительно забрав из него бритву с мылом и удостоверение личности.
Мое вмешательство резко перевесило чашу весов в нашу сторону. Взмах тесаком, удар кастетом, тесак, кастет, тесак, кастет… Настоящая кровавая жатва. Адреналин просто кипел в крови, я совсем не чувствовал усталости, хотя изначально был уверен, что надолго меня не хватит. Вокруг, словно срезанные снопы, падали тела, с криками, стонами, а порой и беззвучно, напоминая скинутые с постамента памятники, которые в 90-е годы принялись рьяно сносить в России, а в бандеровской Украине — после 2014-го. Кто-то, истекая кровью, выл, катаясь по снегу, кто-то пытался подняться, и тут же получал новый удар, теперь уже падая и затихая навсегда.