А на следующую ночь, или, скорее, очень раннее утро, вызвали «с вещами». Предположив, что расстреливать меня вроде как рано, да и не за что, обрадовался. Думал – попугали, попробовали взять «на слабо», но без доказательств решили снять с казенных харчей. Даже невольно заулыбался, когда вели мимо ярко освещенного буфета, за столиками которого, несмотря на ночь, питались несколько следователей, нарядных, подтянутых мужчин и женщин в полувоенной форме. Сытых и довольных своим превосходством.
Я едва успел подхватить небольшой сверток, который сунула мне в руки материализовавшаяся ниоткуда Саша.
Хотя в глубине души тихий голос здравого смысла подсказывал: дело в количестве.
То есть финны совершенно недвусмысленно намекают – вали транзитом к огням Монмартра. Понять ситуацию, в общем-то, несложно, тяжело крохотной нации растворить в себе остатки шведской аристократии, российских имперских клерков и купцов, петербургских дачников, волей случая оказавшихся в чужой стране вместе со своими домами в Териоки, а потом еще несколько волн советских беженцев. Последняя, к примеру, состояла из доброго десятка тысяч участников разгромленного Кронштадского мятежа. Подобной армии впору не убежище искать в трехмиллионной стране, а устанавливать собственную власть.
Дальше меня ждала длинная, полная экспрессии и злого мата лекция на тему: «что иммиграция смогла и не смогла». Если изложить ее кратко, выходило примерно следующее: в окончательную потерю России эмигранты тупо не верили, а посему и платить за возвращение не собирались. Вот так просто и наотрез. Даже спустя целое десятилетие большинство общалось исключительно в среде соотечественников и надеялось вернуться домой «вот-вот, не в этом году, так наверняка следующей весной». Более того, сохранились и приумножились партии старой Госдумы; все эти лево-право-крестьянские кадеты, эсэры, энэсы и прочие меньшевики сбивались в стаи и свирепо собачились промеж собой, навешивая друг на друга грехи разложения, бездействия и прожигания последних крох из спонсорских бюджетов, без того куцых, как заячий хвост. Как вишенка на торте сюрреализма – каждый считал, что за ним стоят реальные избиратели из России! Русскоязычная пресса усердно поддерживали сонм лубочных заблуждений, хотя, надо отдать должное, скорее не корысти ради, а патриотизма для.