Бедную Оксану допрашивали уже во второй раз, если не в третий. Самого допроса я не слышал, но с ее же слов мог догадаться, как все было. «Не знаю. Вышла из ванной на шум, они уже лежали так. Да, одна. Нет, я их не знаю. Что хотели, не догадываюсь. Нет, свидетелей нет. Вы еще кошку допросите, может, что скажет». И все в таком духе.
– Точных координат нет. Есть только не очень четкие указания.
Кузнецов вместе с подоспевшими офицерами помогал унести убитого Марой адъютанта. Его смерть никак не шевельнула струны моей души. Словно он не человек был, а лишь декорация к этому спектаклю. Казалось, он сейчас встанет и раскланяется, а остальные начнут хлопать талантливой актерской игре. Но он был мертв по-настоящему. Такое уподобление бездушной нечисти пугало. «Что для нас люди, – говорили они. – Капля, что падает с ветвей древа мира. Родился, вырос и умер в один короткий миг».
Вампирша вздохнула и с удрученным видом положила руку под подбородок. Видимо, Максим Евгеньевич любил долгие монологи. Тем временем Семерский ловко нарезал огурцы и колбасу, а затем без лишних слов расставил перед всеми крохотные емкости со спиртным напитком. Лишь потом басовитым «кхе-кхе» прервал Чупыркина.
– Вот если бы не вбухал все силы в снайпера, то, глядишь, и на того бы хватило, студент.
– А если откажусь? – проигнорировал я предложение.