Семерский убрал список и достал другие документы.
Я поднял лицо к черному небу и верхушкам деревьев. К глазам подкатила одинокая слезинка. Хорошо, что никто не видит.
– Марго… – позвал дед, явно отрабатывая отрепетированную сцену, старый жук.
Кокон распался, и из него на землю плавно опустилась молодая женщина в простом белом сарафане, с распущенными серебристыми волосами, ниспадающими по спине до щиколоток. Она оглядела толпу. Взгляд ее несколько раз останавливался на ком-то, и, как показалось, на мне тоже. По спине побежали мурашки. Даже не переходя на аурное восприятие, я мог чувствовать нечто запредельное, древнее, жуткое, как ночной кошмар.
Прокопов наконец-то оторвался от созерцания своих очков и оглядел аудиторию. Пять магов. В углу солдатик подкидывал березовые поленья в старенькую чугунную печурку. Он скрипел дверцей и лязгал кочергой, когда проталкивал деревяшки вглубь. Тихо потрескивал огонь. Взгляд прошелся еще, устало выцепив Пашкиного полупрозрачного старца и моих девчонок, Ольху и Оксану. Из нечисти только эти трое регулярно бывали с нами. Остальные прятались по палаткам, наводя легкую нервозность на патруль из числа обычных вояк своим периодическим завыванием и прочими потусторонними шумами.