Презрев язычество матери, он сам нашел для новорожденной крестных мать и отца, оповестил о радостном событии всех, кто попался под руку (а те – всех остальных), и провел на следующий день обряд крещения в битком набитой церкви. Нарек он новорожденную Иулией, но иначе как Юлькой девочку никто не называл. На крестинах гуляло все село – лекарку, за редким исключением, любили и уважали все.
– А мы кого приглашаем, голытьбу или уважаемых людей? – Мишка нахально подбоченился. – За веверицу пусть скоморохов смотрят, а мы – ратное сословие, плату не на пьянку-гулянку собираем, а на воинское обучение. Да и зазорно купечеству почтенному задешево развлекаться, как смердам.
Не был староста ни злым, ни вспыльчивым, наоборот, считался человеком спокойным и рассудительным. Видимо, так уж случай распорядился: скверное настроение или какая-то неприятность, да еще щенок не вовремя под ноги сунулся, да все это на глазах у мальца…
– Ишь разошелся! Ну говори, послушаем, что ты еще измыслил… купец.
Дед наконец утратил безразличный вид: то ли начал сердиться, то ли, наоборот, заинтересовался беседой.
– Потому и мала, – буркнул Мишка. – Была б большая – не трепалась бы. Чтоб людей лечить, надо язык за зубами держать уметь!