– Тссс! Ты, по всему, высокородная, как митра на епископе. Сейчас насыплешь кучу имен, да все – женские. И мне, значит, доведется перед тобой ходить на цыпочках, а тебе – изображать этакую фифу. Давай без этого, малютка, а? Что скажешь?
Эрвину было дурно: в висках звенело, по спине гулял озноб, леденели пальцы. Он хорошо знал, что причина – не в простуде. Отчего они так смотрят на меня? От страха?
– Тогда тем более не велено, – отрезал часовой.
– А что за гнусные речи о его светлости и леди Сибил?
Менсон задумался. Он видел то, что хотел сказать, но облечь в слова было трудно.
Принесли вино и еду, Ворон накинулся на лакомство, Эрвин наполнил кубки.