Кажется, он вообще не осознал, что я ему сказала, но хотя бы ушел. А вот Фогель – до нее никак не доходило, что ее здесь не рады видеть. Она сидела, пила чай с веделевскими пирожными и философствовала на тему своей большой и чистой любви. Мы выразительно зевали и делали вид, что не слышим ее вопросов. Но Фогель это не смущало – она продолжала свой бесконечный монолог, собеседник ей для счастья не требовался. Мне хотелось вылить ей на голову чай из ее же чашки, которая стояла почти нетронутой, и пристукнуть чем-нибудь тяжелым сверху. И не только мне.