– Жестокими побоями, – ответил он, подпустив в голос трагизма. – Всего исхлестала совершенно безжалостно. Вон у меня даже кровь на руке осталась.
– Почему это я должна ему что-то дарить? – возмутилась я. – Ты такой странный. Я думала, ты обрадуешься, а ты чем-то недоволен. Если так не нравятся мои артефакты, можешь не брать.
Теперь осуждающе посмотрела на меня Грета.
– Эрна, ты можешь немного подумать? Утром придет прислуга, значит, ты должна быть в ночной сорочке, а никак не в наглухо зашнурованном платье. Сама ты его снять не можешь, поэтому я помогу тебе и сейчас, и утром. Но честно признаюсь, раздевать получается у меня намного лучше. Практика в данном вопросе у меня всегда была довольно односторонняя.
– Он не поверит. Я же не храплю, – нагло ответили мне.
По коридору как комета пронеслась темноволосая девица, лицо и все, не скрытое одеждой, было в живописных разводах, навевающих мысли о кладбище своими красивыми сине-зелеными переходами.