Ингрид распахнула глаза и начала широко разевать рот, из которого не вырывалось ни одного слова. Что было тому причиной – потеря дара речи от возмущения или ограниченный словарный запас, – мне было неинтересно, поскольку слова Штадена касались не только ее, но и меня.
– Да? – неожиданно проявил он интерес. – Это какой?
Я внезапно задумалась, заставят ли нас только покрасить дверь или целиком ее заменить. И все равно понимание, что завтра опять придется разговаривать с ректором о порче казенного имущества, не испортило впечатления от прекрасно проделанной работы. Фогелевская дверь вросла намертво, пустив корни во все, до чего только они смогли дотянуться.
– А вы подумайте! У нас такие молодые люди! Вот лорда Штадена, к примеру, вы видели, а у нас есть и получше.
Смотреть папины фигурки я любила. Он сочетал разные металлы и камни с таким мастерством, что никто, видевший его работы, не оставался равнодушным. Казалось, вот подует ветер и зашевелит шерсть на загривке медведя, заиграет лепестками цветка, закрутит узорный лист вокруг стебелька. Я часами могла зачарованно на них смотреть, а если папа разрешал брать в руки, моему восторгу не было предела.