– В шестнадцать или в семнадцать, отче, как выйдет.
– В кузне лежит, в дом идти не захотел, а у Немого бровь рассечена и ухо распухло. Вы что, позавчера взбесились все?
Голова его свесилась на грудь, и Мишка еле успел удержать монаха в сидячем положении.
– Ну об этом тебе с дедом говорить надо, если он захочет, конечно. Ты не помнишь – совсем мальцом был, но у нас своя деревенька была на семь дворов. Если бы не беда… ладно, чего уж теперь. Но дед, как я понимаю, не просто так за сотню свою бился, наверняка восстановить деревеньку надеется. А это – не гривна сотника, это – наследство, которое прирастать может. Есть бояре, которые только при князе и бояре, а есть такие, которых земля кормит. Этим князя потерять не страшно, земля и люди всегда при них останутся. Они еще и сами, бывает, князей выгоняют. Только об этом и правда лучше с дедом говорить.
«Не держит образ онкл Ник: опять взгляд – как через прицел. Впрочем, и вы, сэр, хороши – он же опытный купец, наверняка чувствует несоответствие формы и содержания. Тщательней надо, сэр Майкл, тщательней».
– Нет, хозяин, ребята старались, как могли, молодцы. А зрители… Так они затем и приходят, чтобы их надули. Человеку, что нужно? Чтоб интересно, чтобы весело, развлечься, о каждодневных заботах позабыть. За это и платят. И никакого обмана здесь нет, потому что он сам хочет, чтобы его обманули.