Но что касается решимости и безапелляционности, то мы, черные, белым вовсе не уступаем.
— Как пожелаешь, — утратила остатки терпения злая черная ведьма. — Дохрай.
Арвейн поднялся с трудом и не с первого раза. Но встал, повытаскивал из себя ножи, швырнул на испачканные его кровью камни. Повернулся и, не взглянув на меня, пошатываясь, двинулся прочь с площади. Люди, оказавшиеся на его пути, стремительно отступали, и никто не произнес ни слова, пока истекающий кровью маг не оказался рядом со своими оруженосцами, которых ловцы мэра отпустили мгновенно. Зигфрид, используя простейшее заклинание излечения, кое-как подлатал даже не замедлившего шаги белого. Арвейн дошел до своей лошади, с трудом забрался в седло. Едва не упал, но удержался и покинул нас, так ни разу и не обернувшись.
— Это не я, это священник, — призналась ведьма.
— Как я уже говорил — не потерплю разврат в своем городе, — отчеканил мэр.
Люсинда ушла под утро, прихватив еще бутылку настойки и опустошив тем самым почти все мои запасы. Не страшно, я вообще пить не люблю. Потом ко мне притопал Гардэм — вполне осязаемый, что в общем-то, учитывая привязку к белому источнику, совсем неудивительно. Кот устроился под бочком, и спать сразу стало приятнее и теплее.