Дохрай подплыл ближе, обрисовал руками чемодан.
— ТЫ!!! — визг старой Грехен резанул по ушам.
Дом откровенно устрашал своей чернотой и творящимся на моих глазах разрушением. Рушилось все: срывались с окон гардины, истлевая в момент падения, гнили цветы, тлен как пожар пожирал дерево. Но стол в лавке у Мадины был каменный, и на нем стоял поднос с гниющими уже булочками. И чайничек заварной, накрытый гниющим полотенцем… Мадина вкусно готовила. Не раз и даже не два раза бывало, что напечет булочек и едет ко мне, погоняя извозчика, чтобы привезти еще теплыми.
Из груди морды раздалось глухое угрожающее рычание, из живота гораздо более угрожающее урчание, и я испугалась. За свой нужник, естественно.
— Танрам экваэр даван! — зачитала я очередное заклинание.
— Морда наглая, — я насупилась, — а почему ты меня при встрече милым дитем обозвал? — Моя черноведьминская гордость требовала немедленного ответа.