Я поняла это даже не по треску, шуму и звуку разбитого стекла, а по тому, как разом взвыли камышовые коты. Именно коты, а не те духи, которые в них вселились. Соответственно, ворвавшимся был мэтр Октарион.
Такое я уже не могла пропустить и, остановившись, пронаблюдала за тем, как гнедой жеребец мэра радостно выскочил из кустов, рысью подбежал к хозяину… вдохнул… глаза у коня округлились, животина крутанулась и столь же радостно помчалась прочь.
В этот момент мне захотелось отпустить руку уже гораздо более ощутимо дрожащего Зигфрида и высказать некоторым все, что я о них думаю, но…
Меня, к слову, чрезмерное любопытство тоже бесит. Меня вообще все бесит, я же говорила.
И развернувшись, решительно направилась назад, в город. Хотелось бы вообще сорваться на бег и промчаться по тропинке, вмиг скрывшись от этого… морды. Хотелось вообще больше его никогда не видеть, и чтобы вещи собрал и из моего города свалил! И…
Я застонала и повернулась, проклиная все на свете и в первую очередь свою голову, которая нещадно болела. Но почти сразу пришло странное чувство — лежу на чем-то непонятном! Мягком, прохладном, слегка скользком и непонятном.