Жеребенок, превратившийся в жутковатого зверя, старика и вовсе терпеть не мог. Особенно на первых порах – при каждой встрече хрипел и скалился не хуже степного волка. Помнил, наверно, что ведун предлагал с ним сделать. Знахарь бледнел и переходил на другую сторону улицы. Ясеня это весьма забавляло, пока отец не сделал ему внушение. Пришлось объяснить коню, что надо сдерживать чувства.
Время тянулось медленно. С палубы доносились приглушенные голоса, кто-то ходил над головой, стуча сапогами. Тихо поскрипывала обшивка, и слышались далекие свистящие вздохи – то ли ветер нашептывал из-за стен, то ли корабль-змей хныкал и жаловался на что-то.
Многие зрители уже торчали вокруг холма. Они бы, наверно, расселись прямо на эшафоте, но их оттесняли стражники. Голоса сливались в неясный гул, похожий на шум прибоя.
– Видишь вот ее? – Я кивнул на малышку, которая по-прежнему дрожала под стойкой. – Сейчас ты принесешь плащ. Ну или накидку, чтобы ее укутать. Это первое. Второе – фиалковый взвар, покрепче. Напоить ее. Третье – чистую рубаху мне. Четвертое – лошадь к черному ходу. Три минуты тебе. Пошел!
– Лорд-арбитр вряд ли продолжит исполнять свои функции.
Уже на бегу он сообразил, что возня на крыше прекратилась. Дом больше не вздрагивал, стало тихо. Ясеню это не понравилось. Он сбавил шаг, осторожно проскользнул в сени. Девица и ее спутники стояли, не решаясь выйти во двор. Переглядывались и вслушивались тревожно. Ясень поднял ладонь – спокойно, мол, я не враг. Барышня кивнула, а смуглый скривился, будто разгрыз подгнившее яблоко.