Зато становилось совершенно ясно, почему при посторонних он рычит решительно на всех, а наедине позволяет «ближнему кругу» любые вольности. За годы власти привык, что окружающие не понимают по-хорошему и ждут любого момента, чтобы вцепиться в горло, но разумно не распространяет данный подход на доверенных лиц. Проще говоря, в их компании он расслабляется.
— И что, никто не мог точно сказать ничего про императрицу? — недоверчиво уточнил я. — Ладно какие-то фигуры масштабом помельче, но тут… Да и вообще, я свое генеалогическое древо неплохо знаю, тем более — на таком отдалении; не припомню я там людей.
— Было бы желание, — хмыкнул он. — Мне кажется, наш с тобой случай очень хорошо иллюстрирует это утверждение, — задумчиво добавил муж, кончиками пальцев отслеживая изгиб моего позвоночника от копчика к шее. И я в этот момент очень пожалела, что не могу, подобно ему, замурлыкать.
— Ты мне приснился, только чтобы рассказать про того мага? — сменила тему я. Очень хотелось выяснить, почему богу трудно спорить с собственным же созданием, кем бы оно ни было, но интуиция посоветовала умерить любопытство и не лезть в дела, которые меня никак не касаются.
— Ну ты, помнится, ночью тоже не находил в этом ничего предосудительного, — напомнила я. — Мне, кстати, при таком вашем отношении к поцелуям очень любопытно, где ты этому научился?
К разговору я прислушивалась краем уха, больше занятая своими мыслями.