Когда жрицы закончили обряд и огонь поглотил подношение, превратив тела в пепел, окончательно стемнело, где-то над облаками догорел закат. Звезды за мутной пеленой были не видны, и темнота от этого становилась особенно плотной.
— Я очень хорошо тебя чую, — вновь пожал плечами оборотень. — Не в смысле запаха, а в смысле мотивов, ощущений и стремлений.
Мы с братом искренне желали попасть на передовую, защищать родину, но также хорошо понимали, что особо рисковать нам никто не даст. В пятнадцать лет я изъявила желание заняться инженерным делом. Когда окончила военную академию и попросилась-таки на войну… Отец, разумеется, был против. Но на семейном совете было решено, что негоже императору прятать своих детей, когда погибают подданные, и он согласился на компромисс: на передовую пойду я, а брат останется при штабе. Все мы понимали, что Алекс представляет гораздо большую ценность для страны, чем я: в Орсе женщины не имели нрава наследования.
— Рууша, — он слегка поморщился, — вы ее Праматерью называете. Ну то есть не вы, а оборотни.
Слева от входа, между печью и стеной, располагался добротный стол с двумя скамьями, справа — низкий лежак, кажется представлявший собой сундук. Кроме того, в углу стоял шкаф без дверцы, прикрытый полотнищем ткани, а слева от входа имелась занозистая отвесная лестница, упирающаяся в люк на потолке, и на полу под ней, кстати, тоже был люк. За ней темнела солидных размеров бочка, за которой в самый угол был втиснут умывальник над большой глиняной миской.
— Спасибо, постою, — хмыкнул я, бросив взгляд на источающую обреченность койку, на которую, видимо, мне и предложили присесть.