Ладно, постараюсь больше так не затягивать. Хотя не обещаю. Кстати, кому? Лене Завадской? Ну, допустим, ей. Лена, если тебе это в руки попадёт, дочитай до конца, пожалуйста. Ну или до того места, где текст кончится. Дочитай, а?
Понятное дело, что всё это было проявлениями знаменитой эсторской спеси. Но гонор эсторских аристократов мерк по сравнению с тем, как себя держали эсторские аристократки. Эти с детских лет воспитывались в сознании своей исключительности — и своего долга эту исключительность поддерживать любой ценой. Внешне это проявлялось в своего рода смирении, основой которого была лютая гордыня. Особенно это проявлялось в матримониальных обычаях. За кого бы благородную дону не выдали, она должна была быть безусловно предана мужу, жить его интересами, исполнять все его желания и прихоти, и непременно родить ему хотя бы одного наследника мужского пола. Неспособность выполнить хоть один пункт из этой программы — особенно насчёт потомства — считалась более чем достаточной причиной для самоубийства. Разумеется, изящного, в эсторском духе. Яды и удавка не пользовались популярностью — от этих могло пойти синими пятнами лицо, а в гробу нужно было выглядеть подобающим образом. Принято было вскрывать вены. Не на руках, разумеется — это портило руки — а в паху. Расположение сосудов и детали процедуры эсторская девочка обычно узнавала от мамы. Вместе со способами предохранения от нежелательной беременности. В браке эсторские аристократки были безупречно верны (если, конечно, муж не требовал иного — случалось и такое), но добрачная невинность считалась добродетелью низших классов. Эсторские девушки обычно успевали до бракосочетания изучить премудрости физической любви. Супруг, таким образом, мог не тратить время даром, а сразу получать удовольствие.
"Изменение продолжительности года повлечёт за собой разрушительные последствия для культурной памяти человечества. Год — это прежде всего год жизни человека... Сможем ли мы, как раньше, наслаждаться маленьким шедевром Строгова "Сорокалетний", в котором коммунар Петров с его стальным сердцем сталкивается с возрастным кризисом и не выдерживает этого столкновения? Ведь мы будем представлять себе человека, по старым меркам уже прожившего полвека, для которого подобные метания — признак душевной незрелости. Сможем ли мы с прежней непосредственностью сочувствовать, сопереживать такому герою? Я сомневаюсь... Неужели лишний нолик в числе дней нам дороже и милее хотя бы одного маленького рассказа Строгова, нашей способности восприятия замысла гения? Полагаю, даже самый некультурный, малоразвитый человек вряд ли согласится променять Строгова на ноль."
Комконовцы интересовались двумя вопросами. Зачем Антон написал свою книжку и понимал ли последствия. Антон на оба вопроса ответил так, что страдает тяжёлыми провалами в памяти и не помнит, зачем и почему он это сделал. Тут же согласился на ментоскопирование. Которое показало, что у Антона тяжелейшие проблемы.
Итак, смерть Кондорского с самого начала выглядела как-то подозрительно. Это впечатление усугубил медицинский отчёт о вскрытии и исследовании тела, который раскопал кто-то из левинской группы. С подробнейшим перечислением всего того, что претерпел несчастный Александр Васильевич.
Вдохновлённый результатом, академик написал отчёт вышестоящему начальству — то есть в ДБЗ — о проделанной работе. Тот же отчёт был направлен в другие инстанции, в том числе тогдашнему руководству ССКР. Академик принял все меры, чтобы все адресаты получили свои копии.