Остатки ночнушки с меня все же сорвали и небрежно отшвырнули в угол.
Я – суккуба. Это – моя суть и мое же проклятие. Поэтому я никогда не лгу – я лишь в точности повторяю. И ничего не подделываю, а просто отражаю то, что есть в других. Когда Князь пожелал любви и захотел понять, что это такое, мне пришлось ему ее дать и ощутить то, чего ощущать в отношении него ни в коем случае не стоило.
– Ну что ты, – почти ласково ответил он. – Я сделаю хуже, намного хуже…
– Прошу прощения, Княже, – все еще надеясь, что обойдется, кашлянула я, – но это не в моих силах.
Васька недовольно заворчал, а Шмуль тут же нахохлился.
Князь сказал: я принадлежу ему, и, к сожалению, это действительно так. Я для него – просто собственность, у которой нет права голоса, которая не должна ему возражать и которая обязана подчиняться всегда и во всем. Да, ему приятно на меня смотреть. Ему безумно нравится мой запах. Он обожает ко мне прикасаться, как любит это делать истинный ценитель, в руки которого попала по-настоящему редкая и необычная вещь. Какое-то время он будет беречь эту вещь, как берегут неожиданно дорогой подарок. Любоваться, когда никто не видит, рассеянно поглаживать и даже защищать, если кто-то надумает посягнуть на святое. Но это будет длиться лишь до тех пор, пока ему не надоест.