– Простите меня, бабы! Простите, люди добрые! Прости, милиция родная! Много зла я в жизни сделала, а ноне нет моего терпения молчать. Все скажу! Про всех своих полюбовников поведаю… и про Замохина-портного, и про Кольку-мясника, и про Банина-купца, и про… Ой, бейте меня, бабы-ы-ы!
Одевшись, я толкнул дверь – заперто. Не понял юмора… Толкнул посильнее – за дверью что-то мягко бухнуло об пол. Потом моим глазам предстал заспанный стрелец, видимо, во сне он подпирал дверь спиною.
– Епископ Никон в отъезде, стало быть, я за него буду, – густым басом прогудел отец Кондрат.
– Оперировать? – не сразу уловила бабка. – Ну, я ж говорю, ты начальник, ты и оперируй!
– Ну дай! Дай, пожалуйста! Не обижай сироту. Я только померяю, – жалобно заныл малыш, размазывая по щекам мгновенно брызнувшие слезы.
– Ох ты ж… да неужто я ему речь человеческую оставить забыла? – всплеснула руками Яга.