Когда царь объявил очередное заседание закрытым и все начали расходиться, Горох незаметно сделал мне знак, щелкнув пальцами. Я шепнул Бабе Яге, что задержусь, чтоб ждали с Митькой во дворе. Она понятливо кивнула и, цапнув парня под локоток, ушла со всеми. Охрана царской особы также удалилась, став караулом у дверей.
– Никита Иваныч, – леший вцепился в мой рукав, скорчив самое жалобное лицо, – ну не уходи ты… Ради всего святого – дай отыграться!
– Ты думай, че говоришь-то! – Яга даже покраснела от незаслуженной обиды. – Не знаешь, так уж молчи.
Царь демонстративно молчал. Бояре осторожно начали обсуждение, мало-помалу увлеклись и вскоре кое-где уже переходили на «ты», хватали друг друга за бороды, грозно размахивая резными посохами. Что ни говори, а времена не так резко меняются… Душа, например, как была, так и осталась прежней. Мы втроем неспешно считали мух… Митька ковырял лаптем узор на ковре, Яга что-то пересчитывала на ладони (вроде камушки, а вроде и чьи-то зубы), я отрешенно пялился на двух стилизованных русалок, вырезанных на подлокотниках трона. Волосы одной казались зеленоватыми, кудри другой отливали глубокой синевой…
– Ой, ну не делайте удивленное лицо! У моей Сары всегда бывает такое же, когда я спрашиваю, где деньги? Она идет на базар, имея в кармане рубль, по теперешним временам это – финансы! Но масло не мажется, маца пахнет дегтем, а кукурузной каши так мало, что дети кушают ее в две ложки! «Где деньги, Сара?» – спрашиваю я. Так вот она делает такое же лицо…
«…Оставайся с нами… Ты устал, ты так невероятно устал… Мир жесток, его невозможно исправить, как бы ты ни старался, зло никогда его не покинет. Там пыльно и жарко, там пот и кровь орошают землю, любой шаг превращается в борьбу за право жить… Останься с нами, отдохни от вечного бега за своей неустроенной судьбой. Отдохни от друзей и врагов, от шума и дел, от службы и суеты. Позволь нам снять с твоих плеч усталость, ни о чем не думай, не беспокойся, не страдай. Мы уложим тебя на мягкие водоросли, мы окружим тебя лаской и прохладой, наши руки навсегда утешат тебя, наши поцелуи…»