– Если энкавэдэшники и впрямь по твою душу явились, – медленно продолжил Степан, следя за Григорием, – то зачем им тогда прятаться?
Душистому чаю и плюшкам было уделено полчаса, после чего Быков покинул-таки гостеприимный дом.
– А на фронт когда? – выразил Ибрагим общую мысль.
Даже в свете фонаря было заметно, как побледнел Стельмашук.
Немцы давно уж всполошились, невидимые зенитки оставляли в небе все больше белых и рыжих хлопьев разрывов, те висли вдоль и поперек, прикрывая аэродром.
– Надо Марлена поднатаскать, – сказал он невнятно, откусывая от хлебного ломтя.