— Что они там орут про яйцо? Какая мерзкая чушь… — поэт встал на четвереньки и потряс головой, как бы желая прогнать наваждение.
— У тебя борода щекотная, — пробормотала Ева Писториус, прижимаясь мордочкой к лицу хомосапого.
Расчёт козла был прост — на бумагу рано или поздно упадёт что-нибудь тяжёлое или горящее, и камень окунётся в воду. Будет большой бабах. Ну или не будет. В таком случае своё дело сделает огонь. Так или иначе, когда господин Пиздаускас вернётся, его будут поджидать лишь угольки да головешки.
— Я буду умненький! Благоразумненький! — он умильно вытращил глазёнки. — Буду всё слушать… и понимать… — он не удержался и смачно зевнул, показав острые блестящие зубы.
Но стою очень много денег, — ревел зал кто во что горазд. Музыку было уже не слышно.
До стойки он добрался без приключений, хотя взгляды завсегдатаев втыкались в спину, как иголки.