«Она лезла в твое расследование, как сейчас это делаю я? И ты верил ей так же, как мне сейчас веришь?»…
— Хронистов это мало волнует, — хмыкнул Курт, складывая листы и книги в стопки. — Все равно запись была бы, разве что с припиской «господин такой-то в скромности своей не пожелал…» — и множество похвал его истинно христианскому смирению и прочим добродетелям.
— В своем обычном. Я вчера долго не мог уснуть, а когда уснул — спал вполглаза, голова была, точно медный котел… А тут просто лег и провалился в сон; проснулся вот только несколько мгновений назад, причем отдохнувшим и бодрым. Твоих рук дело?
Курт помедлил, бросив взгляд в окно, на покалеченную молнией липу, и обессиленно опустился на табурет напротив ведьмы. Над переносицей мелко и противно ныло, голова казалась тяжелой и гулкой, точно котел, и под этим котлом словно кто-то заботливо и неотступно раздувал огонь…
— Не одному же тебе разгуливать с реликвиями, — буркнул Ван Ален, не слишком удачно пытаясь скрыть замешательство; подумав, запрятал обломок куда-то в недра куртки и смущенно договорил: — Оно само как-то вышло.
— Misericors Deus… — глухо проронил Ван Ален, на миг застопорившись; правая рука попыталась подняться для крестного знамения, но так и осталась, как была, сжимая приклад арбалета. — Их же здесь сотни…