— Я о том, что не стоило тянуть ее в город. К чему эта дурная эскапада? — шериф говорил спокойно, Ийлэ могла представить, как он стоит, сложив руки на спиной, выпятив грудь. И медные пуговицы на рубахе поблескивают.
Идет, переступая с доски на доску, осторожно, и дом в кои-то веки молчит. Это молчание… неодобрительное? Он думает, что Ийлэ его предала?
— Ваше это представление… вы ведь из шкуры лезете, пытаясь со мной договориться. Чего ради? Порченая женщина. Чужой ребенок…
Снова пятна, уже под грудью, расплывшейся, размазавшейся по этому телу.
Альфред спешился и, прежде, чем Нира успела возразить, и ее ссадил.
Нат ходит, уже не притворяясь охотником. Теперь он, напротив, кажется выискивает доски, которые скрипят.