Хорошо, если дрогнут полупрозрачные веки. Или ручонки, спрятанные меж полотняных складок, шелохнуться. Отродье по-прежнему тихо, безмолвно, но это безмолвие больше не кажется спасительным. Ийлэ порой хочется, чтобы оно, ее проклятье, ожило.
— Что ты там делала? — поинтересовался пес, серьги коснувшись.
— Но хорошо, что брата не было. Его бы убили. А Нат вот… живой. Разве это не замечательно?
— Пока ничего… — человек в высоких охотничьих сапогах вышел из комнаты Райдо.
Она ведь — самая обычная… и не красавица даже… и рыжая… с веснушками вот, которые не сводятся ни ромашковым кремом, ни цинковой мазью… и бестолковая совершенно. Будь Нира толковой, с ней бы не происходило всяких неприятных вещей, вроде той помолвки…
Пожалуй, вот что смутило Райдо — эта улыбка. И само выражение лица, на котором застыла гримаса… чего?