– Витара, – склонившись к моему уху, прошептал Пирос, – не увлекайтесь осмотром. Я от этого не в восторге. Вернемся к отцу и объявим о состоявшемся выборе.
Ощущая накатившее тепло, поспешила снять меховой костюм. Намордник и маску я еще в припаркованном терге стянула. Переместив по привычке скеш из кармана брюк в складки рукава, отправилась посмотреть, что там предложили поесть – утренние фисташковые лепешки давно забылись. Положив на хлеб ломоть отварного мяса, налила кружку теплого напитка и спросила Руенза, не желает ли он тоже подкрепиться. Но тот отказался, не прекращая следить за общим залом.
Уже не думая об опасности раскрыться, с отчаянным упорством принялась нащупывать его жизненное излучение. Эх, будь я в порядке, это мгновение стало бы последним для него. Но, внутренне напрягаясь до предела, я получила жалкий результат. Что-то совершенно размытое, скрытое завесой мутной пелены, увы, неощущаемое полноценно. Как ни старалась, но даже подтянуть его жизненные силы в своем направлении не выходило. Сердце тревожно забилось, и тут… я почувствовала укол! Наркотик? Но смысл? Или он догадался о том, что Дитор мне его не впрыскивает?
У меня отлегло от сердца. А то, увидев множество матрасов, лежащих вплотную по всему залу, с ужасом представляла, как смогу тут совсем раздеться.
Вернувшись в общий зал, убрали свои вещи и, вместе разобрав матрас, улеглись спать. Рядом с моим стархом засыпать было тепло и уютно, и это не шло ни в какое сравнение с приятной внешностью Дитора.