Попробую-ка я тебя немножко рассердить, подумал он. Бок болит, а то бы я тебя поводил за салом.
— Куда-нибудь… Подальше. Многие бегут в Ирукан. Попробую и я в Ирукан.
Я вышел на площадь вслед за итальянской парой с четырьмя детьми и двумя механическими носильщиками.
Город был поражен невыносимым ужасом. Красноватое утреннее солнце угрюмо озаряло пустынные улицы, дымящиеся развалины, сорванные ставни, взломанные двери. В пыли кроваво сверкали осколки стекол. Неисчислимые полчища ворон спустились на город,как на чистое поле.На площадях и перекрестках по двое и по трое торчали всадники в черном- медленно поворачивались в седлах всем туловищем,поглядывая сквозь прорези в низко надвинутых клобуках. С наспех врытых столбов свисали на цепях обугленные тела над погасшими углями. Казалось, ничего живого не осталось в городе- только орущие вороны и деловитые убийцы в черном.
— Я подожду, — сказал Румата и прошел под портьеры.
Он заперся в ванной, и было слышно, как он там все роняет.