Он все озирался,то и дело вытирая ладонью воду,струившуюся по лицу. Вид у него был жалкий,загнанный,и я,стараясь подавить раздражение,все уверял себя, что это мой Пек, бесценный Пек, незаменимый Пек, добрый, умный, веселый Пек, все пытался вспомнить, какой он был за пультом «Гладиатора», и не мог, потому что невозможно было теперь представить его где-либо, кроме бара, над стаканом спирта.