Работаю трансфокатором, увеличиваю картинку. Четкие детали теряют резкость, приобретают размытые края. Смысла в моих действиях нет. Просто сидеть и ничего не делать — это слишком… тревожно, что ли.
Меня усаживают в кресло. Рядом с локтем на журнальном столике материализуется стакан чая с лимоном.
Лариса поворачивается ко мне. На лице так и читается сердитое: «Начинается!»
— Ты не дослушала. Туда веду баржу-контейнеровоз массой тридцать тысяч тонн.
А оправы плотницким топором вырублены. Сделано грубо, топорно… но, почему-то, работает.
— Марсианцы — не их ведомство. Им нужен свой, местный козел отпущения.