Делать больше нечего, поэтому погружаюсь в черную меланхолию. Очень жалко себя, бедного, хочется поплакать кому-то в жилетку…
Надеюсь, последнее — не ко мне. Связываюсь с архивом, скачиваю файл бортжурнала «Прометея» и, поминутно сверяясь с журналом, начинаю титанический труд. Задумываюсь насчет времени очистки агрегатного отсека от смазки. Шесть человек работали двенадцать часов. В конце концов так и пишу: 6 х 12. Получается, как будто я весь простой у Марса чистил трюм по шесть часов в день.
— Пап, чего так быстро? Тебе даже трюмы не успели загрузить.
Холодилка ревет разъяренным носорогом. Из спикеров гремит „Полет валькирий“. Я дирижирую тубом с грейпфрутовым соком и пытаюсь подпевать.
Вычисляю, что если буду активно двигаться, точно поймаю черную кошку.
— Дефектная ведомость, — загибаю пальцы я, — переговоры с Лагранжем во время швартовки. Там звучит фраза «больной швартуется». Если есть видеозапись швартовки — совсем хорошо.