— Чтобы ваши слуги не начали с возмущёнными воплями бегать за 'воровкой'?
Перед глазами на миг всё расплылось, но я заставила себя сдержаться. Качаясь, добрела до сваленной в кучу одежды и, путаясь в ней, торопливо оделась. Сердце грохотало так, что я каждую секунду боялась, что мужчина на кровати услышит его и тут же проснётся.
Лязг и скрежет металла, неразборчивые проклятья, оглушительный стук сердца в ушах, брызги крови… Разве хоть один амулет спасёт от такого удара?! Дан!! Чья‑то рука с занесённым клинком над ним, мой собственный беззвучный крик… Путаясь под ногами, исступлённо режу браслетом всё, до чего могу дотянуться… Снова крики, снова проклятия, кто‑то из них мешком валится на пол, заливая кровью потрескавшиеся плиты — неужели это я его так?? Страшное, перекошенное лицо Эрисфея, оно уже так близко… Не замечая ножа в его руке, я по наитию резко бросаюсь в сторону и сбиваю с подставки чудом не упавшую до сих пор колбу с магическим декоктом. Она летит ему прямо в голову, он не успевает уклониться — слишком медлительный, слишком толстый… Стены зала сотрясает нечеловеческий вой, настолько жуткий, что все на миг замирают. Кроме Дана. Он не глядя всадил в кого‑то подобранный нож, схватил меня за руку и метнулся к выходу. Перед моими глазами ещё стоит чёрное пузырящееся месиво на месте лица Эрисфея, а ноги уже послушно несут на свободу — быстрее, быстрее!
— У меня изменилось только лицо! Я не понимаю…
— Или Харда, — не успокоилась нетактичная Полли. — Вот хоть режь меня, он точно к тебе неравнодушен. Я же видела, он хотел тебя на 'Признание' пригласить, только его эта дура за Кусо перехватила. О, может её тоже Дэлль подговорил? Сина, не делай такое лицо, я не шучу. У нас, если девушку знакомят с родителями, то это очень о многом говорит.