– Ничего, деточка! – вздохнул старик. – Господь все видит. Он добрый. Как получится, так и крестись.
– Что-то меня немного ведет. – Он перехватил поудобнее раненую руку. – Спрашивайте. Конечно.
– Раненого в госпиталь! Проследи, чтобы сразу в дело взяли, а то могут и забыть.
Немец подчинился. Пока он ковылял, я рассмотрел его. Черный мундир, на голове какой-то дурацкий берет черного цвета. Пехота такое не носит – танкист… Успел выскочить, сука! На кожаном поясе – большая кобура. Отчего ж не стрелял? Я присмотрелся. Ага! Правая кисть черная и распухла – ожог. Левой затвор не передернуть. Немец, впрочем, пытался – крышка кобуры отстегнута. К тому же хромает, иначе б сбежал. Ничего, у меня потопаешь…
Копал до ночи. В саду рубил коренья, выбрасывал тяжелый чернозем, выковыривал камни. Работал с исступлением, выкладываясь, не оглядываясь на завернутое в шинель тело. Когда засыпал холмик, сверху воткнул связанный из обугленных палок крест. И патрон положил.
– Ладно. Снимайте сапоги, товарищ лейтенант!