– Ты в местных терках хорошо разбираешься? В смысле политики. Может, учил в институте?
Утратив возможность руководить боем, гауптман Вайсс следил за его ходом из укрытия. Он видел, как танк большевиков остановился возле раненого германского солдата, выскочивший из люка офицер стал его допрашивать. Вайсс находился близко, потому слышал, как большевик говорил по-немецки. На вороте его обмундирования гауптман заметил синие петлицы, какие у советов носят военнослужащие тайной полиции, что подтверждает вывод о том, что мы имеем дело не с обычной армейской частью. Оставшиеся в танке большевики тем временем держали под обстрелом окружающую местность, что не позволило Вайссу воспрепятствовать допросу.
Сержант чуть слышно ругнулся. Танк завыл движком, отходя за дом.
На станции царил переполох. Между составов метались люди, из горящих вагонов тащили ящики с боеприпасами, несли раненых, стаскивали в сторону убитых. Последних было много. Они лежали возле развороченных бомбами путей: в защитной форме и черных куртках железнодорожников, попадались и гражданские – вороха неопрятно смятой одежды, совсем недавно бывшие живыми людьми.
– Товарищ генерал! Младший лейтенант госбезопасности Попова…
– Не бзди! Кто бздит, тот гибнет. Я, когда сюда пробирались, пару мест слабых у немцев приметил. Карта помогла. – Он похлопал себя по сапогу. – У них нет сплошной линии фронта. На стыках частей – коридоры. Там они атаки не ждут. Этих, – кивнул он в сторону передовой, – мы пугнули, но другие думают, что советские войска только в обороне сидят. Правильно думают, кстати, сил для наступления у нас нет. А мы немцев в стороне щекотнем; пока чесаться будут, к нашим выскочим. У Кутепова на карте три района, где немецкие танки могут сосредоточиться – больше негде. Все три района пристреляны. Осталось определить, где гады прячутся, и подправить прицел «богам войны».