Вслух я, однако, эту тему не развивала и вообще старалась высказываться по минимуму, отлично понимая, насколько тяжело приходится сейчас Андре, и чувствуя в этом и свою вину. Ему ведь надо работать не только на себя, но и на мое лечение. Сказать по правде, при этой мысли мне становилось настолько не по себе, что я старалась ее отгонять.
– Угу, ты меня полностью успокоила, – съязвил Андре. – Теперь езжай и вляпывайся в любые неприятности; раз виноват не я, меня это полностью устраивает. Да, и еще: будешь таскать дорожные сундуки.
Потом послышался женский крик, срывающийся на визг, и громкий топот.
Но Андре уже спал или, во всяком случае, делал вид, что спит.
Я уже собиралась обиженно поинтересоваться, что его больше тревожит – моя судьба или его собственные зря потраченные усилия. Но, к счастью, не успела. Поскольку, несмотря на то, что Андре отвернулся к кедровому стволу, увидела капли, заблестевшие в этот момент у него в глазах.
Я усмехнулась, отметив, что он и сам продолжает называть Воронте графом.