Эту мысль как молитву я повторяла про себя последние несколько дней, и с каждым разом верила в нее все меньше. Кто вообще знает, что взбрело в голову моему отцу? Да простят меня боги, я знаю, нельзя так думать о мертвых, но взять и завещать свою дочь постороннему человеку – поступок, мягко говоря, нестандартный. И вряд ли можно было рассчитывать, что он приведет меня в восторг.
– А ты умеешь задавать правильные вопросы. Они приходили ко мне. В тюрьму. Вдвоем. Разговор не клеился. Они говорили холодно и отчужденно. Сначала я думал, это от атмосферы, от того, что мы стоим по разные стороны решетки. А потом понял, что они мне не верят. Один из них, Джастин, хотя бы пытался сделать вид, будто в наших отношениях все, как обычно, пусть и не слишком успешно. Он вообще всегда был очень корректен в общении. А вот второй, Нортон… Держался-держался и наконец со злостью спросил, зачем я это сделал. Я даже не сразу понял. Что «это»? Ах да. Продал государственную тайну. Тогда я не смог сдержать себя. Заорал, чтобы они убирались. А когда они ушли, плакал как ребенок. На дыбе не плакал. А тут…
– Нет. Я не хотела, чтобы кто-нибудь про меня узнал, боялась.
– А зачем вообще понадобилось его строить? – ответила вопросом на вопрос Камилла. – Это никак не окупится и никому не принесет пользы. Ты попусту разбазариваешь семейные деньги.
– Ничего подобного, – мягко возразил он. – Ты отлично знала, что я тебя найду.
– А тебя никто об этом и не просит, – прошептала я, снова притягивая его к себе.