– Ложись спать, – сказал Дамиан, усаживаясь в кресло и беря в руки книгу, которую принес в комнату заранее.
Кровь стыла в жилах, когда, закутавшись в плащ и опустив капюшон так низко, как только возможно, я проходила через ворота. Но стражники вообще не обратили на меня внимания. Прячась от усилившегося дождя под навесом, один из них лишь скользнул по мне коротким ленивым взглядом. Прилагая немалые усилия, чтобы не побежать – ведь, несмотря на непогоду, это могло выглядеть подозрительно, – я быстрым шагом устремилась на запад. Дождь потихоньку слабел, и плащ помогал довольно хорошо, а обувь я специально выбрала крепкую и непромокаемую. Капюшон серьезно ограничивал поле зрения, мешал смотреть по сторонам, но я не рискнула откинуть его даже тогда, когда дождь снова перешел в едва ощутимую морось. Мало ли кто мог случайно увидеть меня здесь.
– Ну, значит, не поедем, – совершенно спокойно отозвался он.
– Очень трогательно, – кивнул Дамиан. – Одна неувязка: ты плохо выбрал аудиторию. Перед тобой – закоренелый безбожник. И мне глубоко наплевать на жизни тех гипотетических десяти человек. А вот на ее жизнь – не наплевать.
– Ника, ты разве не знаешь, кем был твой отец?
– Имейте в виду: я плачу вам за молчание, – строго напомнила я. – И потом, надеюсь, вы сами понимаете, что в случае разглашения мой муж найдет вас из-под земли и убьет?