Впрочем, Рэма это, кажется, не расстроило. Он и правда отыскивал в недрах причёски булавки с азартом охотника.
Отодвинув стул, я вышла из‑за стола и нагнулась, поднимая 'сбежавший' предмет. В широком вырезе платья появилась почти вся нескованная корсетом грудь. Рэм шёпотом выругался. Я с улыбкой продемонстрировала ему подобранную вилку и вернулась на своё место.
Тот поклонился и, не теряя времени, поспешил к выходу.
— И на этом основании вы делаете вывод, что остаться должна я?!
— Горничные, к твоему сведению, таких корсетов не носят! — припечатала супруга. — Равно как и вот таких чулок!
— Да. Ринольдом я стал где‑то в год, а Рэмом — в двенадцать. Но, как ни странно, именно второе быстро стало привычным, будто так и должно быть.