— Верно. Умираю с голоду. Значит, сначала ужин, потом отсос.
— На минутку? — Он пренебрежительно оглядел меня с ног до головы. — А ты что, собрался куда-то?
— Да тут граммов пятнадцать. А то и больше! Можем оставить немного себе, а остальное продать.
Мы оба вслушивались — Борис куда внимательнее моего.
— Ну по мне, — продолжала мама, — так это самая замечательная картина на всей выставке. Фабрициус ясно дает понять, что он открыл что-то совсем свое, о чем до него не знал ни один художник в мире, даже Рембрандт.
— Господи, и ты это хочешь продавать? — спросил я, глядя в небо. — Почему?