— Садись. — Тёрн разматывал бинты. — Разговор будет очень тяжелым для тебя.
— Неправда! Мы уже долго разговариваем — и мне никто не причинил вреда!
Должна признаться, я была с ним полностью согласна. Что было дальше, я помню весьма смутно. Кажется, мы провозглашали тосты за первую женщину на факультете боевой магии (Кесс), за сам факультет (лично я), за Магический Универ (Кан), за его основателей, за людей во всех мирах, за не-людей в тех же мирах, за магию и колдовство, за то, чтобы не переводилась работа для боевых магов, за Вечный Свет, за Вековечную Тьму, за Силы Леса… дальше я уже отключилась. Где-то около полуночи Кан оттащил меня в мою комнату, поставил на тумбочку у кровати трехлитровую банку с огуречным рассолом и смылся допивать оставшееся.
— Гораздо хуже, — ухмыльнулся директор. — За той дверью очередь из двухсот двенадцати поступивших, которым не терпится подписать свой договор.
Блондин задохнулся от возмущения, развернулся — и, широко шагая, вышел из столовой.
— И что теперь скажет мировая общественность?! Что подумают соседи?! Что заявят друзья?! Как я покажусь на глаза моему родному факультету самоубийц?!