Веревка тихонько покачивалась в воздухе, растревоженная нашим появлением.
– А я не возражаю, – во всеуслышание объявил он.
– Мешала процедуре казни? – повторил Рауль, как бы взвешивая произносимые им слова. – Могу я осведомиться, каким именно образом?
Я удовлетворенно вытянула руку. Ученик лекаря тоскливо вздохнул и, сняв рубашку, передал ее мне. Женщины довольно завизжали. Тут я их понимала: торс у юноши был ничего так. У Кентона, конечно, лучше, но, как говорится, на безрыбье…
Была, конечно, вероятность, что парень вовсе меня не вспомнит или, даже вспомнив, отнесется слишком настороженно, чтобы вступить в разговор. Но нет, он зашагал ко мне навстречу, похоже настроенный вполне благожелательно.
– Абигайль, нет! – умоляюще воскликнул он. – Даже думать об этом забудь! Обратишься к королю с такой просьбой, и он самолично отправит тебя на эшафот.