– Еще одно правило: я крайне редко повторяюсь.
Казалось бы, бояться мне больше было нечего. И тем не менее на следующее утро я проснулась в состоянии сильного напряжения. Напряжение это все нарастало, пока я умывалась принесенной горничной горячей водой, переодевалась в предоставленную мне одежду (из моих собственных вещей осталась только обувь и неизменная сумка) и неохотно завтракала, точнее, с трудом пережевывала свежий, но казавшийся безвкусным хлеб.
Я отодвинула вазу с фруктами к середине столика и поднялась со стула. Мельком глянула в окно и вздрогнула. Мне показалось или там мелькнул силуэт Кентона? Впрочем, вернее всего, померещилось. Я решительно задернула занавеску, сшитую из той же ткани, что и балдахин.
– Кентон, Абигайль, – повернулся к нам Рауль. – Я благодарен вам за то, что вы присутствовали здесь в качестве свидетелей. Надеюсь, теперь вы нас простите. Мы увидимся с вами завтра на свадебной церемонии.
– Даже и не подумаю, – поморщилась она. – После всего, что ты рассказываешь, я окончательно уверилась в том, что мне там делать нечего. То, что я увижу, мне точно не понравится.