Аврелий Яковлевич молчал, думал и щипал бороду.
В своем нынешнем странном состоянии Евдокия чувствовала его… тяжесть каменных стен, снаружи укрытых шубой дикого винограда. Изнутри стены белили, и на круглых медальонах рисовали двенадцать картин сотворения мира…
— Кто бы говорил, — Эржбета обернулась. — Моя бабка — детоубийца, а отец замаран, пусть и не желает признаваться, в черное волшбе, но я сама никого не убивала…
Сказки Евдокии не рассказывали: некогда да и незачем.
— Дуся! — этот голос, к сожалению, не примерещился. — Дуся, я тебя нашел!
— Он тут, — согласилась Евдокия. — Со мной. Он мой отчим.