…сердце екнула, а вдруг да и Лизаньке подсыплют отравы?
Клементина молчала, глядя на племянника с престранным выражением, словно бы ее и удивляли, и забавляли этакие его рассуждения. Матеуш же, оглаживая рукоять сабли — прикосновение к ней явно успокаивало Его Высочество, которых хоть и изо всех сил храбрился, а все ж переживал — продолжил.
— Здравствуй, Славушка, — сказал он елейным голоском, от которого у Богуславы челюсть свело. — Как ты?
— Вот она и тянула. Скандалить любила, это верно… ей-то с криком сил прибывало, а вот от иных людей, так напротив… отец твой, верно, язвою мучился? И почечными болями? Печень пошаливала? Да и сам весь больным был?
— Успокойся, — жестко произнес Аврелий Яковлевич. — Хотела б она город изничтожить, не игралась бы. Я ж предупреждал, что колдовка эта — такой силы, с которой аккуратно надо быть.
— Увы. Но теперь у меня опыт имеется… и кое-какая информация. На кого вы рассчитываете? На маменьку? У нее, если не ошибаюсь, большие проблемы со здоровьем. На отчима, который оные проблемы решить пытается? И решит. Вот-вот отправит свою дорогую супругу в Пресветлый лес. Ваша сестрица, думаю, отправится вместе с ним… вряд ли он оставит дочь без присмотра. Что же до вас, Евдокия, то… вы ведь не захотите, чтобы ваша дорогая маменька от этой поездки отказалась? Больную женщину беспокоить… это нехорошо… вы ведь так самостоятельны…