…но хорош весьма, мундир королевских улан ему к лицу, даром, что ношеный, выгоревший, и само это лицо, строгое, благородное в каждой черте своей, до отвращения привлекательно. Глаза синющие с желтым ободочком, чуть прищуренные… волосы светлые…
А заодно уж две девицы, которые синхронно вздохнули. Видно, их очи никому настолько прекрасными не показались.
И опаньки… точно, полные опаньки, куда ни глянь.
— Так мы разве судим, панна Эржбета? Нет, не судим. Мы излагаем факты. Но самое интересное, что незадолго до того самого рокового эдикта во дворце Миндовга объявляется прехорошенькая панночка. А он, истинная правда, к женщинам был весьма неравнодушный. Полагаю, и средь советников короля нашлись те, кто почел за лучшее шепнуть словечко Хельмовым жрецам. Изменить что-либо они не успевали, но вот отомстить… а заодно и сберечь истинно важную реликвию…
— На многое, думаю. Чума — это так… она знала, что меня хватит это проклятье изничтожить. И в него вплела другое, похитрей…
Стоял себе над секретером, теребил всклоченную бороду.