– Хотите сказать, что там, за стенами… мой отец? – выговорил Хагнер с усилием. – И – что же, он пришел за мной?
– Скажешь это, выкалывая изо льда мой труп.
– Господи, – проронил вдруг помощник упавшим голосом. – Что это…
– Я подумаю, – не сразу отозвался фон Зайденберг, и Курт лишь согласно кивнул, не высказав вслух того, что увидел: думать он не станет; попросту согласиться тотчас же не позволяла гордость имперского рыцаря.
О. Никогда мой язык не поворачивался проклясть человека! Господь свидетель, все знают, я порядочный человек, я никому и никогда не желал зла, я не держал никогда обиды в сердце, а чтобы кому-то сказать что-то непозволительное – никогда, это немыслимо!
– Хочешь сказать, – неспешно подытожил охотник, – что мы с ним знаем друг друга в лицо?