– Не вырвется. Амалией накоплен весьма значительный опыт по части использования той самой веревки.
– Чего с ним говорить, майстер инквизитор! – с возмущением и злостью оборвал староста. – Он и не отрекается, изувер, и доказательств, если вы об этом, довольно – у него весь подпол в крови и кишках изгваздан, и впрямь тело ее там лежит… то, что осталось… в самом деле лишь на студень, прости, Господи, люди твоя…
– Не заводись. Я лишь не могу п-понять, к чему вы посылали за мной, если все и так ясно?
– Отлично. Стало быть, теперь вся эта братия соберется здесь.
Фигура слева колыхнулась в тяжком вздохе, поменяв местами сложенные друг на друге ладони.
– Для того, что ты об этом просил, помнишь? Ты хотел знать все, что знаю я и не знаешь ты, о вервольфах, стригах, ведьмах, призраках и прочей шушере. Я и говорил все. Все, что в голову пришло, что помнил и слышал… Слушай, – почти со снисхождением улыбнулся Ван Ален, – это просто так звучит – «ночь полной силы»; красиво и таинственно, просто потому что слова так легли. А на деле это лишь констатация факта, не более.