Мне кажется, он вздыхает с облегчением. Быстро кивает.
Мы восседаем в торце длинного овального стола, и места за ним постепенно начинают заполняться разнообразными должностными лицами. Я узнаю одну африканку — верховного комиссара по правам человека, затем араба — советника по предупреждению геноцида, эти двое несколько лет назад то и дело маячили во всевозможных СМИ из — за продолжительного конфликта на Эспаге. Ещё одно знакомое лицо — кто — то там по поддержанию биоразнообразия, рядом с ним несколько незнакомых, потом индиец по экономической помощи слаборазвитым нациям (он — то тут что забыл?), вот эта, кажется, шведка по гендерному вопросу, потом снова неизвестные товарищи, потом… Боже мой, что тут делает ректор моего мединститута?!
Так у меня ни одной юбки нет! Тем более, жарко, я ляжки сотру.
— Да, действительно, — кривится он. — Всех твоих подвигов и не упомнишь.
— Эй, молодняк, помогите встать! Ох, порадовали, давно я так не веселился…
— Я думаю, он не питает нежных чувств к коллеге после того, как тот его пришил к стенке, — говорю. — Ну вот, Азамат, назначь Киру жалованье, пускай сам штраф выплачивает, авось крепче запомнит, почему людей бить нехорошо.