— Они и так насоветуют, — отмахивается Старейшина. — А тебя на ближайшие месяцы Азамат дома усадил, тебе делать нечего. Вот и занятие. Потом, глядишь, земляки твои научатся по — муданжски говорить, будете попеременно народ просвещать. А то нешто ты собралась при ребёнке сиднем сидеть без дела, как настоящая богатая горожанка?
— С чего предпочитаешь начать? — спрашивает он, не отрывая взгляда от тарелки. — Проверим твою самостоятельную работу или статьи почитаем?
— Хорошо, — послушно кивает она. — Мне вечером… вышивание брать?
Однако остаток дня проходит без происшествий. Никакого колдовства никто не творит, приборы работают как положено, а Унгуц — святой человек — умудряется сам уболтать Умукха до такой степени, что тот отпрашивается в каюту отдохнуть.
— Как… прошёл обряд? — осторожно спрашивает Тирбиш, чтобы всех отвлечь. Остальные изо всех сил стараются не замечать диалог Старейшин. Простым людям не положено знать, что Старейшины могут быть неправы или не соглашаться между собой.
Арават кривит рот и смотрит на меня, как на змея — искусителя.