Кабина открывается, и становится видна матушка в новой вышитой косынке и сверкающем золотом диле. Она боязливо высовывается за борт, прикидывая расстояние до травы под брюшком унгуца — в отличие от нашего, который прямо на брюхо и приземляется, у этого есть ножки, так что получается довольно высоко прыгать.
— Добровольно — то добровольно, но я не могу назвать это информированным согласием, — вздыхает Азамат. — Боюсь, его представления о проекте сильно отличаются от ваших, более того, я не уверен, что могу определить степень осведомлённости, необходимую для того, чтобы считать его согласие информированным. Поэтому какие — либо исследования могут проводиться только и исключительно по согласованию со мной или назначенным мной специалистом.
— Конечно, — задумчиво произносит Хавис, — если бы у вас какао было…
— Там что — то неприличное? — поднимаю бровь.
У нас уходит минут пятнадцать на то, чтобы совместными усилиями убедить её в законности операции, в итоге рукодельное настроение совершенно пропадает. Её мелкие внуки тоже принимаются хныкать, Алэк, заслышавший в телефоне голос старшего брата, теперь пристаёт ко мне с воплями «Ки — и-и! Ки — и-иа!» — короче, полный разлад. Приходится нам сворачивать удочки и, по кочкам, по кочкам, ехать обратно.