Ловлю. Удерживаю. Прикрываю глаза, когда вторая молния подкласса «сталь» разлетается миллионом ослепительно-ярких искр. Лошадь встаёт на дыбы, но я держусь. До судороги сжимаю коленями покатые бока.
Да, утром проскальзывала мысль, будто одеяло большое, и вообще, но сейчас слишком явственно вспомнились прикосновения сквозь тонкое полотно казённой сорочки. Ткань той сорочки, что на мне, немногим толще. Боюсь, даже случайного касания не выдержу.
— Кир… — Выдох до неприличия похож на стон, но думать об этом поздно. И краснеть бессмысленно, но я всё равно краснею. А кое-кому это нравится!
— Что произошло? — поддержал второй голос.
И снова тишина, которая даёт надежду на лишённое сновидений блаженство. Но увы…
Не знаю, как у них в Дурборе, а у нас, в Верилии, за подобную заботу не благодарят, за неё бьют. Впрочем, в родной альма-матер никто на столь низкий поступок не способен. Даже Селла — самая вреднючая девица на нашем факультете, и та поостереглась бы.